— Для кого? — насупился Найз, понимая разумность сказанного, но не желая признать из упрямства.
— Для нас, — кратко ответил гардекор и, усмехнувшись, добавил: — И еще. Постарайся забыть о том, что случилось на рудниках. Твой сверлящий взор даже Симарона довел бы до самоубийства, а мне мой рассудок этой ночью еще пригодится.
При упоминании колдуна мальчик нахмурился, пытаясь поймать неуловимую, но близкую догадку, вспомнить что-то, сообразить… Невзначай один из рассказов дяди Лимбы всплыл в памяти, и тут же он ощутил, как в районе желудка зародился и стал подрастать, вымораживая грудь, неровный кусок льда.
— Перья… смола… Магия! Это магия!
Фалько нехотя кивнул:
— Боюсь, ты прав. Сполохи, вспышки, вонь… И еще кое-что. Когда я ехал вдоль берега, видел, как какие-то тени скользили над волнами. Они мне показались игрой лунного света на воде… Но кто мог подумать, что маг такой силы ни с того, ни сего свалится нам на головы! Конечно, вряд ли это сам Симарон выкарабкался из вечной бездны с кипящим льдом, куда отправил его Амза… но, похоже, колдун, поработавший тут, тоже не ученик.
— Но магов… Магов больше нет! По приказу короля убивают всех, у кого обнаружатся хотя бы крошечные способности! И не только в Эрегоре, я слышал! Везде!
— Значит, всё-таки не везде. Как видишь, — возразил гардекор и серьезно глянул на мальчика: — Теперь ты знаешь всё. И если захочешь вернуться…
— Нет! — яростно выплюнул Найз — как вызов Тигру.
Но спорить тот не стал.
— Тогда давай определяться, — он отстегнул плащ и бросил у ограды. Нелепая шляпа полетела следом, обнажая зачесанные назад не по моде коротко стриженные черные волосы с редкой проседью. Рука с небрежным изяществом вытянул меч из заплечных ножен. На среднем пальце в тусклом свете осколка месяца блеснуло оранжево-черное кольцо — тигриная голова, снятое с руки гельтанца, убитого у аптеки.
«Вор», — снова екнуло сердце мальчишки.
Фалько, не обращая внимания на осуждающий взгляд, деловито выудил кинжал из-за голенища, поправил несколько метательных ножей на своей персоне и обернулся. Белозубая улыбка сверкнула, на мгновение рассеивая тьму и враждебность:
— Мой придворный туалет закончен. Время аудиенции! Сдается мне, фанфары, алый ковер и фрейлины с игристым вином и закусками на золотых подносах нас заждались!
— Скорее, не дождались. Вино стало теплым, как брага, а закуски протухли, — губы Найза невольно растянулись в ответной улыбке, но почти сразу же плотно сжались.
— Придется ограничиться фрейлинами и подносами, я не требовательный, — с шутовской скромностью потупился Фалько, будто не замечая перемены. — И кстати, мы далеко от парадных ворот?
— Парадные дистанта два — два с половиной направо, — отведя глаза, сухо проговорил Найз. — Потому что от них до задних, говорят, пять дистантов по дороге, а мы до них не доехали.
— А сам дворец?
— Вглубь парка будет. Полдистанта, наверное, от парадных.
Гардекор посерьезнел и кивнул:
— Хорошо. Идем туда.
Как уговаривались, Тигр пошел впереди, неслышно ступая по мягкой траве, вслушиваясь, вглядываясь, а иногда, казалось мальчику, даже впитывая кожей всё, что их окружало. В почти кромешной тьме разглядеть можно было — и то еле-еле — лишь кроны деревьев и горизонт, но гардекор, то спешно, то медленно, всё шел и шел, лишь изредка оглядываясь, чтобы задать вопрос о направлении. Пару раз он неожиданно останавливался — так, что Найз едва не утыкался в его спину, и после что-то обходил нешироким полукругом. На третий раз любопытство мальчика взяло верх над осторожностью, и он, вместо того, чтобы следовать за Тигром, быстро шагнул к обходимому пространству… и споткнулся обо что-то.
— Палкой в глаз… — ругнулся он, падая на непонятный предмет — и сдавленно ойкнул.
В ноздри ударил железистый запах крови.
Фалько мгновенно обернулся, но не сделал и попытки помочь. Выглянувший из-за тучи осколок месяца осветил его бесстрастное лицо, прогалину в рощице чужестранных деревьев, названия которых Найз сроду не ведал — и неподвижное тело стражника в парадной кирасе королевской гвардии.
— Илис!.. — задохнулся ужасом Найз, и впервые за весь вечер происходящее обрело для него реальность — холодную, жуткую реальность смерти и жизни. Смерти тех, кого знал, и жизни — его. — Он на воротах нас встречал! Улыбался! Он из нашей слободы!..
Дождавшись, пока его проводник поднимется, трясясь и держа перед собой запачканные кровью руки, словно те стали чужими, Фалько протянул ему носовой платок.
— Теперь твое любопытство удовлетворено? — тихо спросил гардекор, наблюдая, как парнишка исступленно оттирает ладони и пальцы.
— Вы могли мне сказать! — шепотом, сорвавшимся на всхлип, выкрикнул мальчик.
— Я думал, ты догадаешься, — отвернулся Фалько — и застыл.
За кустами послышались шаги, и через несколько секунд ветки затрещали под тяжестью пробивающегося сквозь него тела. Найз попятился, растерянный и испуганный — и тут брякнула, поднимаясь, заслонка потайного фонаря. Свет, тусклый, но неожиданно-яркий после ночного мрака, ударил в глаза, слепя. Мальчик отпрянул, вскидывая руки к лицу, потерял равновесие… Падая, он услышал яростный звон стали о сталь.
Перекатившись наугад, он попытался вскочить, наткнулся на что-то, снова упал, метнулся в другую сторону, и вдруг почувствовал, как за плечо ухватила чья-то сильная рука. Он в ужасе рванулся, кое-как разлепляя слезящиеся глаза…
Первым, что он увидел, было встревоженное лицо гардекора, склонившегося над ним.